Лепестки лотоса гордой короной покоились на воде.
Этот дикий и непокорный цветок был символом непонятной красоты и силы, которые, объединившись, были способны убить. Лишь хрупкая зеркальная поверхность озера принимала нежный розовато-белый оттенок лепестков и робкую на вид зелень широких листьев.
Лотос ядовит…
Но его красота пленяет и завораживает. И опадание лепестков его подобно неторопливому, но неумолимому течению времени. Тихому и неизбежному…

- Далеко ещё ехать? – взгляд подростка был наполнен мутной пеленой, но он упрямо старался не терять сознание и поэтому постоянно задавал вопросы.
Стояла невыносимая жара, и большинство раненых уже метались в бреду, нашёптывая какие-то безумные слова и иногда громко вскрикивая. В воздухе висел тяжёлый, удушающий запах пыли, зноя и крови, от чего невольно начинало мутить. В небольшом фургоне удалось разместить пятнадцать тяжело раненых солдат, но и их набили в несчастную машину, словно шпрот в банку.
И тем не менее мальчишка не сдавался.
Он сидел ближе всех к небольшому окошку в водительскую кабину, и мутный, наполненный невыносимой болью и страданием взгляд отчаянно пытался уцепиться за хоть какое-нибудь изменение в пейзаже за лобовым стеклом, чтобы заставить медленно гаснущее сознание задержаться и повременить с обмороком. Водитель – вояка, уже видавший годы - только кивнул, не отрываясь от дороги (в который уже раз?..), а вот молодой солдат, сидевший рядом, злобно осклабился в ответ. На нём была новенькая форма, да и сам он был явно из богатой семьи – таких на фронт не пускают… И они даже на войне не начинают ценить чужие жизни.
- За шкурку свою печёшься, щенок? – расхохотался молодой офицер. – Куда спешить-то? Кому ты нужен, ублюдок? Сдохнете, все сдохнете, никто о вас и не вспомнит, и правильно сделают: вот ещё, запоминать по именам пушечное мясо!..
Подросток не отвечал. Лишь в ярко-голубых глазах засверкали отточенными клинками ярости серебряные льдинки. Молодой солдат приложился к фляге с водой, но тут же отнял её ото рта, зайдясь в новом приступе хохота при виде побелевших костяшек на руках водителя.
- Не нервничай! Веди машину и не вздумай отвлекаться! – приказал он и снова повернулся к подростку, размахивая флягой у него перед лицом. – Видишь её? Пить, небось, хочется… Умоляй, гадёныш!
Лицо мальчишки оставалось всё таким же деланно бесстрастным, лишь глаза скрытно метали молнии.
Внезапно на горизонте показались очертания небольшого городка – первое разнообразие за непрерывные полтора часа выжженной солнцем степи. Они наконец-то приехали.
Едва машина остановилась, раненых сразу начали переносить в госпиталь. Кого-то не выдержавшего долгого переезда, укладывали на землю чуть поодаль – их тела скоро должны были вывезти за город и там сжечь. Невзирая на уговоры молодых практикантов, мальчишка сам выбрался из машины и, пошатываясь, кривясь от боли, но не выпуская из рук катану, побрёл в госпиталь. Многие проводили его удивлёнными взглядами, поражаясь не стойкости подростка, но неуместности меча – оружия, уже давно не использующегося в войне. Главный врач смотрел на мальчишку с странной смесью восхищения и осуждения: с одной стороны ему не нравилось то, что пациент лишний раз тревожит рану, с другой же он не мог не восхититься его удивительным самообладанием.
Вечером жара немного спала. Правда, совсем чуть-чуть… Но воздух уже не обжигал лёгкие, позволяя спокойно дышать. В этих местах солнце опускалось за горизонт довольно поздно, поэтому когда диск, по цвету подобный раскалённой меди, коснулся тонкой линии равнин вдали, в лагере уже почти все спали. Подросток сидел на высоком холме и спокойно наблюдал за закатом. Тонкие бледные пальцы пианиста нежно, почти влюблено поглаживали чёрные саи лежащей на коленях катаны, но взгляд его был устремлён куда-то далеко, словно мальчишка смотрел не на солнце, а за него, в бескрайний космос, проносясь мимо звёзд и не замечая их. Тихо зашелестела трава, потревоженная первым дуновением ночного ветра. Мягкие сумерки бережно окутывали тонкую фигуру подростка, чьё лицо и белые, как снег, волосы, казалось, начали светиться…
- Вот ты где, гадёныш!
Мальчишка равнодушно обернулся. За его спиной стоял, пытаясь отдышаться после трудного подъёма, тот самый молодой солдат. Его глаза лихорадочно и болезненно блестели… Подросток напрягся.
- Думал, можешь вот так вот меня игнорировать, паршивец? – казалось юнцу доставляло удовольствие обзывать мальчишку. – Вот ещё! За всё надо платить!
Молодой солдат подошёл ещё ближе и стремительным, рассчитанным на то, чтобы испугать жертву, движением выхватил нож.
- Ты прав, - спокойно согласился мальчишка, и его губы растянулись в почти радостной усмешке. Но голубые глаза продолжали сиять холодным голубым огнём. Одним гибким плавным движением он поднялся на ноги. – Я тоже считаю, что за всё надо платить… Но наши мнения различаются.
Сверкнуло лезвие меча, чей яркий серебристый блик отразился в наполненных ледяной ненавистью глазах. Ещё доли секунды – и молодой офицер рухнул на землю, хватаясь за горло, из раны на котором ярким фонтанчиком била кровь.
- Ты не думал, что иногда надо платить и за ещё не совершённые поступки? – тихо спросил подросток, презрительно глядя на труп у своих ног. Встряхнул меч, очищая лезвие от крови, и, надменно хмыкнув, направился в лагерь.

- Ты уходишь? – полковник окинул мальчишку усталым взглядом. Тот кивнул.
- Да. Так у вас не возникнет проблем.
- Тебя кто-нибудь видел?
Ответом была злая усмешка на тонких губах и презрение во взгляде.
- Шутите, полковник? –последнее слово подросток произнёс какой-то странной интонацией. Старый солдат лишь потом, вспоминая этот разговор, понял смысл тона: превосходство.
- Скажете, что его убили во время непредвиденного сражения, - мальчишка закончил осмотр безупречно чистых ножен, поднялся и пошёл к выходу. – Это избавит вас от подобных выскочек на какое-то время.
- Ты вернёшься? – полковник не хотел спрашивать, но обязан был это сделать. Однако подросток уже вышел.
- Что за глупый вопрос, полковник? – покровительственно прошелестела ночь. – Конечно же нет…

Часть первая. Безумие

Утро было серым и тусклым – вполне обычным для дождливого города. Печальный бледный солнечный свет лился в комнату через огромные окна, придавая всему лёгкий металлический оттенок. Но вдали мрачные облака расступались, и там робко выглядывало ярко-голубое небо – день обещал быть ясным.
- Вердж, давай уедем? – Данте как обычно подкрался незаметно. Ему удавалось это только рано утром, пока его брат прибывал в лёгком оцепенении, и младший полудемон вовсю пользовался своим преимуществом. Вот и сейчас он прижался к спине брата, положив голову ему на плечо. Руки осторожно скользнули по груди, тонкие пальцы прошлись по солнечному сплетению, безошибочно очертив полоску шрама – последствие последнего боя.
- Данте…
- Пожалуйста, брат!
Очередной болезненный укол где-то в районе сердца. Верджил вздохнул и накрыл руку близнеца своей, почти неосознанно отметив, что на нём рубашка и тёплый свитер, а Данте всё равно так отчётливо помнит… Неужели тот удар, который младший нанёс брату два года назад, настолько врезался в его память, что тонкий белый шрам так и стоит перед его глазами?..
Вина… Лишь она и желание быть прощённым теперь связывали близнецов. Они простили друг друга, Верджил точно знал это, но ни один не мог простить себя. «Сколько можно играть эти роли? – подумал он. – Сколько можно вести себя так, словно между нами не было пропасти разлуки? Данте, я продолжу участвовать в этом фарсе, если это делает тебя счастливым, но так ли это?!»
Они жили так уже почти год, стараясь не напоминать о событиях, которые сделали их такими чужими. Улыбки, смех… Всё выглядело настолько искусственным, а братья по-прежнему пытались забыть хотя бы ради друг друга. И возможно, им бы удалось это сделать, если бы не связь. Обычная связь, всегда возникающая между близнецами, но усиленная демонической кровью… Подобно тонкой нити, она натягивалась, грозясь лопнуть, как струна…
- Куда ты хочешь уехать? – голос старшего полудемона был ласковым, но усталым: они с братом уже не в первый раз об этом разговаривали, и постоянно с одним и тем же результатом.
- Ты же знаешь… - прошептал Данте. – Я хочу уехать туда, где есть солнце. Я не могу жить в этом дожде, Вердж…
Небо слегка прояснилось. Облака стали менее плотными и постепенно начали расползаться в разные стороны, открывая непривычно яркую для глаз синеву, какая может быть только в горах. Несмелые холодные лучи скользнули по лицу старшего полудемона, по белоснежным волосам младшего, окрасив их в нежный кремовый цвет. «Словно акварель…Весь мир нарисован акварелью... Нет, не весь. Только тот, что является домом дождя…»
- Вердж?
Увидев, что братик снова задумался, Данте повалил его на кровать, чем вызвал удивлённый и возмущённый возглас, сам лёг рядом с близнецом. Снова коснулся шрама. Так странно… В своё время младший получил точно такое же ранение катаной брата, но на его коже не осталось и следа. Почему?..
- Пожалуйста, почему ты хочешь остаться здесь? – спросил Данте, приподнявшись на руках и склонившись над братом, заглядывая ему в глаза. Ладони старшего близнеца мгновенно легли на спину, Верджил неожиданно притянул брата к себе, одновременно выгибаясь ему навстречу.
- Я ненавижу солнце… - на выдохе хриплым шёпотом в самое ухо, словно доверяя страшную тайну, то, о чём больше никто не должен знать. Впрочем, для Верджила всё так и было… - Слишком много воспоминаний в нём причиняют мне боль…
Данте крепко прижал брата к себе. Старший полудемон содрогался всем телом, он вцепился в близнеца настолько отчаянно, словно для него не было ничего страшнее остаться наедине со своими воспоминаниями. Дождавшись, пока Верджил успокоился, младший снова посмотрел ему в глаза и ободряюще улыбнулся.
- Но так ты можешь забыть, что это вообще такое. Поехали, Вердж. Родители так любили солнце, его свет и тепло… - старший брат дёрнулся, было видно, что аргумент подействовал.
- Хорошо, - кивнул он. Голос был ещё более хриплым, чем обычно. – Хорошо, Данте… Мы уедем через два дня, ладно?
- Конечно…

Кофе почти остыл.
Верджил оторвался от книги и посмотрел в окно сквозь неплотно прикрытые жалюзи. Солнце садилось – на этот раз его диск был цвета крови. Алые блики отражались на тонких пластинках жалюзей, плавно стекали на стол и вычерчивали последний узор на белой чашке. Скоро оно совсем скроется, и можно будет ехать.
Данте куда-то ушёл – старший полудемон мог лишь догадываться, зачем. Скорее всего, отправился закупаться своей ненаглядной пиццей, чтобы не закончилась в пути…
Хлопнула входная дверь, послышались торопливые шаги, и младший вошёл на кухню. Приветственно кивнул брату, подал ему вазочку с мороженым и лишь затем закинул в рюкзак шесть пицц.
- Представляешь, они отказывались давать мне с собой вазочку, - фыркнул Данте, опускаясь на второй стул. – Твоё любимое, с кусочками вишни. Пришлось обойти половину кафе, чтобы найти такое.
- Спасибо… - тихо и неуверенно, но младший заметил, что слова благодарности даются брату гораздо легче. Верджил взял ложечку и начал аккуратно есть. Он вообще за эти два дня стал совсем тихим и постоянно боялся что-нибудь сделать не так… Данте задумчиво наблюдал за братом: за изящными тенями на его лице, за осторожными движениями… Как же он изменился! Он и раньше казался младшему хрупким, но никогда, никогда прежде Данте не видел брата сломленным.
- Вердж, мы едем не надолго! Неделя, две – и мы вернёмся в этот дом. Не переживай ты так!
- Не стоит меня успокаивать, - резко ответил Верджил, но младший обрадовался этой холодности – немногому, что осталось от прежнего Вергилия.
Они выехали, стоило солнцу скрыться за горизонтом. Мотоцикл был только один, и в ответ на возмущение брата Данте ответил, что если Верджилу снова привидится какой-нибудь кошмар, ему в этот момент за рулём лучше не быть. Старший не стал спорить – после возвращения его и вправду иногда посещали ужасные видения… Он просто молча сел позади брата и прижался к нему.
Им предстояла долгая дорога.

Жарко… Как же жарко… Кажется, тебя душит сам этот свет… В голове словно стучит молоток… Больно… Надо идти… Куда? Весь мир раскалён…
Здесь ничего нет… Ничего…

Верджил вгляделся в собственное отражение и задумчиво откинул мокрые волосы назад. Да. Так правильней. Белоснежные пряди были более чем упрямы, но старший полудемон научился с ними справляться. Аккуратно он по одной зачёсывал их назад и закреплял гелем – в последнее время он использовал его совсем чуть-чуть, видимо, волосы всё же привыкли к такому положению. Наконец он закончил.
Холодный взгляд. Мёртвый. Ярко-голубые глаза, на самом дне которых плещется боль. Светлые, зачёсанные назад волосы. Слегка нахмуренное выражение лица. Свет…
Свет…

Было так жарко, что были видны движения воздуха. Песок, казалось, превратился в расплавленное стекло, в котором он отчётливо видел своё отражение. Это лицо не было лицом сдавшегося. Оно приказывало бороться, идти дальше… Но он не мог. Как не мог и опуститься без сил на землю – от одной мысли об прикосновении к этому раскаленному кошмару кружилась голова, и он едва не терял сознание.
«Я хочу выбраться отсюда…»

- Нет!!!
Осколки вонзились в ладони, оцарапали лицо, а он всё продолжал бить зеркало, словно желал уничтожить его. Кровь стекала по рукам, по стеклу, по обнаженному телу, но он не замечал этого. Это всё солнце… Кровавый диск солнца… Диск… Огонь… Три огня… Ад, безумие, подчинение, отчаяние, смерть… Боль… Освобождение… И снова, снова солнце! Всё повторяется, словно замкнутый круг!.. Раскалённый мир, раскалённый город, словно клетка…
- Верджил!

Данте с трудом удалось схватить брата и прижать его к себе. Несколько секунд старший ещё пытался сопротивляться, но быстро затих. Лишь беззвучные рыдания продолжали сотрясать его тело. Младший не знал, сколько они так простояли, он боялся отпустить близнеца, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.
- Данте…
Совсем тихо, почти неслышно.
- Что, Вердж?
- Ты испачкался… - на выдохе, пытаясь сдержать очередной приступ непрошенных слёз. Данте слегка ослабил хватку и начал осторожно поглаживать брата по спине.
- Ничего, Вердж… Ничего…

В комнате так и не был включен свет, но братья не нуждались в нём. Данте быстро подошёл к кровати и, сев рядом с близнецом, подал ему чашку только что заваренного чая. Верджил осторожно взял её, но пить не спешил.
- Верджил…
- Всё нормально, - хриплым, срывающися голосом. Младший задохнулся от гнева.
- Я же вижу, что нет! Скажи, это всё из-за солнца? Из-за того, что я заставил тебя сюда приехать? Вердж, не молчи, если это так, мы завтра же вернёмся в тот город! – вскричал он.
- Данте…
- Прости… - младший осторожно притянул брата к себе, помогая ему опереться спиной на своё плечо. Не выдержал и порывисто обнял, зарывшись лицом в пепельные волосы. – Ты так напугал меня… Я…
- Будем сходить с ума вместе, да, братик? – тихо усмехнулся Верджил, и Данте отрывисто кивнул. «Как же хорошо, что в комнате темно, - подумал он. – Он не должен видеть, насколько я бледен. Верджил, хоть ты и никогда не говоришь об этом, ты переживаешь за меня гораздо больше чем я сам…»
- Данте, я могу тебя попросить? – голос брата вывел младшего из задумчивости.
- Конечно.
Верджил вздохнул, словно собираясь сказать что-то очень важное, но не решаясь. Затем аккуратно поставил чашку на тумбочку и лёг, потянув брата за собой. Несколько минут они лежали так, прижавшись к друг другу, вслушиваясь в резонанс собственных сердец.
- Не оставляй меня ладно? – тихо попросил Верджил, и младший улыбнулся.
- Разумеется… Оставишь тебя тут после твоей сегодняшней выходки…
- Спасибо…
Ночь окутала жаркий город, не миновав и высокий коттедж. Заглянувшие в окно звёзды увидели мирно спящих в объятиях друг друга беловолосых близнецов…

Пролог

Он пришёл в этот город, хотя его там никто не ждал.
Было удушающее жарко – мало того, что солнце нещадно палило, так ещё и асфальт исходил жаром. Но люди привыкли к этому и, как ни в чём не бывало, продолжали спешить по своим делам. Беловолосый подросток наблюдал за этой суетой сидя в кафе, тихо радуясь, что мощности кондиционеру не пожалели. Перед ним на столике стояла вазочка с подтаявшим мороженым, которое мальчишка ел крайне медленно, растягивая удовольствие. Рядом, прислонённая к стене, стояла катана. Один из концов жёлтой ленточки, обвязанной вокруг сай, подросток держал в руке, но никто даже не пытался приблизиться к его столику – наверное, думали, что оружие игрушечное. Да и людей было совсем немного.
Мальчишка отправил в рот очередную ложечку мороженого. Этот десерт был довольно странным – просто потому, что когда в меню написано «Мороженое с вишней», обычно подразумевается «Мороженое с вишнёвым джемом», а здесь были именно кусочки ягод. «Странные люди», - пронеслась мысль, и мальчишка улыбнулся. Осторожно потрогал вывихнутое на днях плечо – оно уже почти не ныло, но малейшее прикосновение вызывало острую вспышку боли. «Надо быть аккуратней…»
Он почти не помнил, как травмировал руку. Только то, что за время пути он наткнулся довольно крутой обрыв, с которого неудачно спрыгнул. Но если учесть, что большинство прыжков по острым камням были выполнены безупречно, он мог собой гордиться.
«Придётся задержаться в этом городе…»
Подросток не без труда снял небольшую уютную квартирку в маленьком старом здании в квартале художников. Договориться со стариком, жившим здесь ещё тогда, когда этот дом принадлежал музыкантам, оказалось проблематично, и мальчишке пришлось впустить в ход всё своё обаяние. Решающим фактором стало его умение играть на пианино. Узнав, что клиент не новичок в музыке, старый музыкант перестал упрямиться и даже хотел снизить цену. Пришлось доказать, что как раз деньги не составляют никаких проблем… Мальчишка поднялся и подал быстро пошедшей официантке аккуратно сложенную купюру, жестом приказав оставить сдачу себе. Подхватив катану, он тенью выскользнул из кафе и поспешил домой, где его ждали новенькие, только вчера купленные краски.

В квартире было довольно прохладно. Свет из большого широкого окна лился на девственно белый лист, прикреплённый к стоявшему посреди тесной комнатки мольберту. Здесь же, на табуретке, расположились ещё не распакованные кубики акварели. Подросток задумчиво смотрел на бумагу, на едва заметный танец лучей, создававший на белой поверхности неуловимый для глаза рисунок. Потом он быстро вышел в ванную и набрал стакан прохладной воды. Именно прохладной – ведь акварель так привередлива, это не яркая добрая гуашь, которой нужны тёплые и не менее добрые прикосновения. Акварель – краска воды, и подобно потоку горного ручья, она холодна и удивительно обманчива… Первый штрих – мягкой синтетической кистью и только водой. Просто создать мокрую, чем-то напоминающую океан поверхность. Затем быстрым, почти нетерпеливым движением сорвать бумагу с тёмно-синей краски и начать рисовать.
Подросток простоял у мольберта около шести часов, и всё это время из-под его кисти рождался новый, удивительно прекрасный и иллюзорный мир, наполненный печалью и торжественностью. Он был хрупок, но всё же существовал – сначала только в воображении мальчишки, а теперь и на бумаге. Когда подросток закончил, солнце уже садилось. Молодой художник окинул работу оценивающим взглядом и неодобрительно покачал головой, но всё же подошёл и витиеватым подчерком вывел свою подпись в нижнем правом углу листа. Подумал и в внезапном порыве вдохновения добавил ещё несколько витков, делая особый акцент на заглавные буквы: строгую «V» и змееподобную «S».
Спарда… Вергилий Спарда.
Работу можно было считать оконченной.
Мальчишка вздохнул и начал аккуратно собирать краски. Вылил воду и вымыл стакан, поставил всё на место – в шкаф с художественными принадлежностями. В комнату уже еле пробивались последние лучи солнца, они робко касались старенькой мебели и лакированной поверхности чёрного пианино, грозным силуэтом вырисовывающегося в полумраке комнаты.
- Я обязательно сыграю на тебе завтра, - прошептал подросток инструменту, словно пытаясь успокоить его и остановить рвущуюся из его глубин гневную тень. – Обязательно…

Подросток столкнулся с хозяином квартиры уже в дверях. Он собирался уходить, но теперь не мог этого сделать, не попрощавшись со стариком. Хотя, о чём им было разговаривать? Жильё мальчишка оплатил ещё при их первой встрече, ключи можно было просто оставить у портье внизу.
- Уверен, что тебе нужно уезжать? – спросил старик. Подросток в ответ равнодушно пожал плечами.
- У вас хорошее пианино, - сказал он, ускальзывая от ответа. – Такой инструмент должен звучать.
- Да, - задумчиво согласился старый музыкант, поглаживая подбородок. – Его стоило бы отдать оркестру, но мне пока не хватает сил с ним расстаться – слишком уж прекрасные звуки оно издаёт.
«Не волнуйтесь, он скоро замолкнет», - подумал подросток. Пианино оказалось слишком гордым, оно было изумлено потрясающей игрой временного владельца, и мальчишка не думал, что кто-нибудь ещё сможет извлечь из этого непокорного инструмента такие же прекрасные звуки. Скорее всего, эта страсть к самосовершенствованию и искренняя любовь к идеалу погубят пианино… Подростку было даже немного жаль. Но он ничего не сказал вслух. Просто молча кивнул старику и вышел из квартиры.
Старый музыкант прошёл в комнату, нежно коснулся обречённого на вечную тоску инструмента, окинул помещение быстрым внимательным взглядом. И вдруг заметил стоящий у окна мольберт.
- Эй, ты забыл свою картину! – крикнул старик вслед подростку, но его уже не было.

Часть вторая. Яд

Утро начиналось как обычно. Мучительные лучи солнца просвечивали сквозь плотно прикрытые жалюзи, но не причиняли боли – словно, перестав быть одним целым, разом утратили свою губительную силу. Верджил сидел в кресле и читал книгу, время от времени отпивая кофе и иногда зачитывая вслух особо понравившиеся стихи. Данте сидел рядом и слушал музыку, то и дело бросая тоскливый взгляд на окно. Теперь он хотел уехать из этого города и вернуться в горы так же сильно, как перед этим мечтал приехать сюда. Но Верджил ещё не оправился после последнего приступа, и братья не могли выехать уже около недели. Впрочем, самочувствие старшего улучшалось с каждым днём, и Данте с нетерпением ждал, когда же они смогут покинуть этот раскалённый город. Несколько часов, всего несколько самых жарких часов в день он должен был сидеть с братом, но постепенно младший переставал видеть в этом смысл – с Верджилом так ничего и не случилось, и произошедшее неделю назад теперь напоминало неудачный розыгрыш.
- Вердж… - позвал Данте.
- Хм?
- Я выйду на крыльцо, ладно? Всего на пару минут.
На мгновение на лицо старшего брата легла мрачная тень, но в следующий же миг он еле заметно улыбнулся уголками губ.
- Конечно! Я ведь не держу тебя на цепи, Данте!
«Да неужели, - мрачно подумал младший, выходя из комнаты. – Ты ещё скажи, что это не ты просил меня никогда не оставлять тебя». Полудемон вышел на крыльцо и полной грудью с наслаждением вдохнул запах жаркого города. Вообще-то он выходил с целью покурить, но теперь он словно забыл об этом. Данте чувствовал, что нелюбовь брата к жаркой погоде постепенно передаётся и ему, но сам факт, что не нужно сидеть в четырёх стенах в почти полной темноте опьянял. Младший полудемон радостно, по-детски улыбнулся. Сейчас бы сесть на байк и вихрем промчаться по городу… Но Данте сразу пресёк эти мысли. У него ещё будет время, он сможет гонять по городу всю ночь – чего ещё желать? Разве что любимого клубничного мороженого… А это идея!
Напевая какой-то незатейливый мотивчик, младший полудемон неспешно спустился с крыльца и бодро зашагал по направлению к ближайшему супермаркету. Верджил наверняка обрадуется, когда он, Данте, вернётся с килограммом мороженого…

Страница не хотела переворачиваться. Верджил аккуратно подцепил её и отклеил от следующего листка, стараясь, чтобы текст не пострадал. Получилось. Старший вздохнул и попытался продолжить чтение, но мысли не давали покоя, и он отложил книгу. Встал, спустился на кухню и сделал себе ещё кофе, вернулся в комнату. Бросил на томик быстрый взгляд, но с отвращением отвернулся.
Данте всё ещё не было. Верджил уже давно боролся с желанием подойти к окну, чуть-чуть приоткрыть жалюзи и посмотреть, где брат, но он не знал, какими могут быть последствия этого поступка. Очень не хотелось перепугать Данте во второй раз и застрять в этом ужасном месте ещё на неделю. К тому же, старший прекрасно понимал, каково его близнецу каждый день сидеть в доме, где, на его взгляд, делать было совершенно нечего. Но всё же…
Он ведь обещал…
Верджил одёрнул себя. О чём он думает? Разве можно верить брату, с которым сражался несколько лет? Не стоит верить тому, кто столь искренне тебя ненавидел…
Но может всё-таки?..
Старший быстрым шагом подошёл к окну и несмело коснулся жалюзей. Прикрыл глаза, собираясь с духом. Глубоко вздохнул и чуть-чуть повернул прозрачную палочку в пальцах, приоткрывая тонкие стальные пластинки.
Улица была пуста.
Квартал, в котором поселились братья, был довольно безлюдным, так как они оба не очень любили жить в обществе. Но сейчас эта пустота здорово ударила по нервам старшего полудемона. Всё ещё на что-то надеясь он быстро распахнул окно, надеясь, что просто не заметил брата.
Но Данте действительно не было.
Верджил отступил от окна, чувствуя, как в груди с тихим шипением погас крохотный огонёк надежды. «Я ведь верил ему… - билась в голове, словно пойманная птица, отчаянная мысль. – Верил… Почему?!»
«Зря», - холодно отозвался другой голос, который Верджил узнал мгновенно.
- Нело… - прошептал полудемон, сползая по стене. От яркого света голова снова начала кружиться, и перед глазами всё поплыло.
«Опять ты попал в переделку, пока меня не было, - ласково откликнулся Темный Ангел. – Ты бываешь таким доверчивым… Именно поэтому я и забочусь о тебе. Порой я абсолютно не понимаю твоих поступков. Ты же знал, что нельзя верить брату, и всё равно отдал свою жизнь в его руки… Зачем? Пойдём отсюда».
- Но… Данте вернётся… Байк… Нужно проверить, на месте ли мотоцикл…
«Ты всё ещё на что-то надеешься? – в голосе Ангела теперь отчётливо послышались ирония и грусть. – Ну хорошо… Проверь. Ты ведь всегда можешь позвать меня… Не забывай об этом».
Пошатываясь и держась за стену, Верджил спустился на первый этаж и вышел на улицу.
Мотоцикл оказался на месте – в гараже, к тому же в доме старший полудемон заметил пистолеты и меч брата.
- Данте вернётся, - тихо, но вполне уверенно сказал он в пустоту.
«Как знаешь…» - прошелестел в ответ Нело Анджело.

Данте возвращался в приподнятом настроении. Идти было всего-то ничего, и мороженое не должно было растаять, к тому же, он только что купил новый диск, и теперь любимая музыка поднимала ему настроение. Конечно, в супермаркете не было любимого мороженого – с кусочками вишни, - но младший надеялся, что это не расстроит брата.
Уже подходя к дому, Данте почувствовал, что что-то не так. При приближении к близнецу он начинал отчётливо улавливать его эмоции. Младший побежал к дому, надеясь, что братик не успел ещё ничего с собой сделать.
Тишина. Открытое нараспашку окно на втором этаже. И тьма во всём доме… Данте взбежал наверх по ступенькам, боясь опоздать.
- Верджил!
Он сидел у стены, подтянув колени к подбородку и склонив голову. Побелевшие пальцы судорожно вцепились в катану.
- Это ты, Данте? – голос старшего полудемона был глухим и невыразительным, но Данте отчётливо различил нотку испуга и недоверия. Младший подбежал к брату, опустился рядом и приобнял за плечи.
- Конечно я… Кто же ещё это может быть? – стараясь говорить бодро, попытался успокоить близнеца Данте. – Я же говорил, что не оставлю тебя. Я обещал, неужели не помнишь?
- Ты ненавидел меня…
Данте замолчал – ему нечего было возразить. Он действительно ненавидел брата тогда, когда тот не испытывал настоящего гнева. Но видеть Верджила в таком состоянии было просто невыносимо. Младший поднялся на ноги и закрыл окно.
- Вердж, - тихо начал он. – Я готов расстаться с солнцем, если оно причиняет тебе столько боли. Мы уедем этой ночью, хорошо?
- Нет, - странным, окрепшим голосом ответил старший полудемон, и Данте резко обернулся. Глаза брата сверкнули алым.
- Я остался лишь для того, чтобы попрощаться, Данте, - мягко произнёс Верджил. Его тело постепенно скрывалось под лёгкой изящной бронёй тёмного цвета… Бронёй, которую младший помнил слишком хорошо.
- Нело! Нело Анджело! – воскликнул Данте, отступая на шаг. Ангел улыбнулся.
- Твой брат ещё хочет что-то сказать тебе, - пророкотал он, и его глаза вдруг перестали сиять кровавым огнём.
Данте пошатнулся, второй раз за свою жизнь увидев в глазах брата слёзы.
- Данте… - прошептал старший. – Я не хочу ломать твою жизнь. Я слишком люблю тебя, братик…
«Ну же, Верджил, хватит. Неужели он стоит этого?»
- Да…
Окончательно приняв истинный облик, Нело Анджело оттолкнул младшего близнеца от окна и, легко вскочив на подоконник, спрыгнул. Ещё в воздухе за его спиной развернулись огромные кожистые крылья, поднявшие Тёмного Ангела в воздух. Его силуэт казался неправильным и искажённым на фоне ослепительно яркого солнечного диска, и от этой невыносимой неправильности всего происходящего в целом Данте хотелось кричать, выть от безысходности…
- Верджил!!!

Первый яростный порыв ветра стал невольным свидетелем готовой разразиться бури, и вот уже небо затянулось тучами.
Нело исчез почти мгновенно, наверняка воспользовавшись телепортацией. Данте сидел на подоконнике и всё ещё отчаянно пытался найти брата в тёмном бушующем небе. На щеках его блестели серебристые дорожки слёз.
- Вердж… Если бы я только знал, что тебя преследует ЕГО призрак… Это моя вина… Моя…

Было так жарко, что были видны движения воздуха. Песок, казалось, превратился в расплавленное стекло, в котором он отчётливо видел своё отражение. Это лицо не было лицом сдавшегося. Оно приказывало бороться, идти дальше… Но он не мог. Как не мог и опуститься без сил на землю – от одной мысли об прикосновении к этому раскаленному кошмару кружилась голова, и он едва не терял сознание.
«Я хочу выбраться отсюда…»

- Нет!!!
Осколки вонзились в ладони, оцарапали лицо, а он всё продолжал бить зеркало, словно желал уничтожить его. Кровь стекала по рукам, по стеклу, по обнаженному телу, но он не замечал этого. Это всё солнце… Кровавый диск солнца… Диск… Огонь… Три огня… Ад, безумие, подчинение, отчаяние, смерть… Боль… Освобождение… И снова, снова солнце! Всё повторяется, словно замкнутый круг!.. Раскалённый мир, раскалённый город, словно клетка…
- Верджил!

Данте с трудом удалось схватить брата и прижать его к себе. Несколько секунд старший ещё пытался сопротивляться, но быстро затих. Лишь беззвучные рыдания продолжали сотрясать его тело. Младший не знал, сколько они так простояли, он боялся отпустить близнеца, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.
- Данте…
Совсем тихо, почти неслышно.
- Что, Вердж?
- Ты испачкался… - на выдохе, пытаясь сдержать очередной приступ непрошенных слёз. Данте слегка ослабил хватку и начал осторожно поглаживать брата по спине.
- Ничего, Вердж… Ничего…

В комнате так и не был включен свет, но братья не нуждались в нём. Данте быстро подошёл к кровати и, сев рядом с близнецом, подал ему чашку только что заваренного чая. Верджил осторожно взял её, но пить не спешил.
- Верджил…
- Всё нормально, - хриплым, срывающися голосом. Младший задохнулся от гнева.
- Я же вижу, что нет! Скажи, это всё из-за солнца? Из-за того, что я заставил тебя сюда приехать? Вердж, не молчи, если это так, мы завтра же вернёмся в тот город! – вскричал он.
- Данте…
- Прости… - младший осторожно притянул брата к себе, помогая ему опереться спиной на своё плечо. Не выдержал и порывисто обнял, зарывшись лицом в пепельные волосы. – Ты так напугал меня… Я…
- Будем сходить с ума вместе, да, братик? – тихо усмехнулся Верджил, и Данте отрывисто кивнул. «Как же хорошо, что в комнате темно, - подумал он. – Он не должен видеть, насколько я бледен. Верджил, хоть ты и никогда не говоришь об этом, ты переживаешь за меня гораздо больше чем я сам…»
- Данте, я могу тебя попросить? – голос брата вывел младшего из задумчивости.
- Конечно.
Верджил вздохнул, словно собираясь сказать что-то очень важное, но не решаясь. Затем аккуратно поставил чашку на тумбочку и лёг, потянув брата за собой. Несколько минут они лежали так, прижавшись к друг другу, вслушиваясь в резонанс собственных сердец.
- Не оставляй меня ладно? – тихо попросил Верджил, и младший улыбнулся.
- Разумеется… Оставишь тебя тут после твоей сегодняшней выходки…
- Спасибо…
Ночь окутала жаркий город, не миновав и высокий коттедж. Заглянувшие в окно звёзды увидели мирно спящих в объятиях друг друга беловолосых близнецов…